Обитаемый Остров

 (отрывок из повести)

... хотелось бы, чтобы вы не расхаживали здесь с оружием. Мы не привыкли, и к тому же, это могут увидеть женщины, дети... - Я приму это к сведению, - сказал Милов учтиво. Ева тоже встала и догнала его. - Я с вами, Дан. - Доктор Рикс, - сказал кто-то из шестерых, - нужно, чтобы мистер Милов как следует отдохнул и пришел в себя. Позаботьтесь об этом. - О, разумеется, - сказала она, улыбаясь. - Поужинаем, Дан, и пойдем ко мне. Он взглянул на нее. Да провались все пропадом, - подумал он. - Почему мне должно хотеться больше, чем остальным? Мне сейчас, кроме нее, ничего не нужно, я-то выкручусь, и ее хоть на руках, хоть в зубах, но вытащу, а эти - пусть подыхают под обломками вместе со своими мнениями и традициями. Зато те, кому повезет выжить, поймут, наконец, что к чему... Они подошли к ее двери. - Чувствуй себя, как дома, - сказала она. - Это значит - приготовиться мыть посуду?.. У тебя тут хорошие запоры? - Чего ты боишься, у тебя же оружие, - ответила она. Кажется, два или три раза звонил телефон, но никто и не подумал обратить на него внимание. Прошло черт знает сколько времени, пока они в первый раз не пришли в себя. Комфортабельная комната, небольшое жилище рядом с кабинетом врача, была наполнена их дыханием. Сознание возвращалось медленно. "Ах ты... русский", - неожиданно она не нашла другого слова. Но тут же исправилась: "Мой человек. Мой мужчина. Знаешь, я с первого взгляда поняла, что в тебе есть что-то... такое". "Конечно, - откликнулся он, - какой еще дурак, кроме русского, станет тащить на себе женщину столько километров, чтобы сделать то, что можно было еще на берегу, в кустах... А ты - кошка". "Ну нет, там тебе до этого было еще очень далеко... А почему - кошка?" "Не уверен, но ощущение именно такое..." "Поэтому ты ласкаешь меня так нежно? Можно подумать, что ты - мальчик, и я у тебя - первая в жизни". Он медленно вел руками по ее телу, еще и еще, и это было действительно словно впервые в жизни - а может быть и на самом деле впервые? "Знаешь, - сказал он, - ты в жизни - первая". Она засмеялась, безмятежно и счастливо. "Попробовал бы ты сказать иначе". "Это правда". "А почему все-таки кошка? Может быть, я как раз лисичка?" "Потому, что ты сказала - с первого взгляда. Но мы встретились в темноте. Если ты там смогла увидеть меня, значит - кошка". "Я - сиамская, - сказала она. - Но я действительно почувствовала сразу - угадала по голосу". "Знаешь, а мне действительно хотелось напасть на тебя - там, на берегу, когда мы одевались". "И мне тоже хотелось подойти и прижаться к тебе". "И ты прижалась к Граве". "Именно поэтому". "Я страшно ревновал". "Ничего. Зато сейчас я прижмусь к тебе... вот так..." "Ты..." - проговорил он, снова теряя рассудок.  Во второй раз они очнулись, когда было уже совсем темно. "Раз, два, три, четыре..." "Что ты считаешь?" "Подожди, дай закончить. Дюймы. Ну, разве можно пользоваться этим, нападая на маленькую, усталую женщину? Ты маньяк, вот ты кто. Ты долго тренировался перед тем, как наброситься на меня?" "Я проходил специальную школу в Тибете, - сказал он, - и сдал экзамены, и тогда получил разрешение разыскать тебя. Мне сказали, что ты - моя половинка. " "Они угадали, - ответила она, - и в этом твое несчастье." "Почему?" "Потому, что кончилась твоя привольная жизнь. Теперь ты не избавишься от меня ни в этом, ни в том мире". "А ты веришь в тот мир?" - спросил он серьезно. "Конечно - иначе этот ничего не стоил бы". "Ладно, - сказал он, - согласен и на тот. Но и ты никогда больше не станешь прижиматься ко всяким сумасшедшим." "Сейчас тебе станет очень смешно, - сказала она. - Потому что на самом деле я себе позволяла очень редко. Разве что на словах". "Почему?" "Потому, что когда изображаешь себя такой, вы, мужчины, молчаливо признаете за мной право выбора. И не лезете так нагло, как к другим, изображающим робость". "Может быть, - согласился он, - только я никогда не лез нагло. Не умею". "Тебе так не больно?" "Нет, - сказал он, - позволяю тебе это, и еще многое другое." "Совсем темно", - сказала она, когда прошло еще примерно с час. "Ну и черт с ним". "Смешно, но я жутко голодна. Зря мы не взяли ничего с собой. Спустимся, поедим чего-нибудь". "Ох, - сказал он, - это слишком трудно: придется одеваться, я подозреваю, что на тебе сейчас ничего нет". "В самом деле? Господи, до чего неприлично. А еще хуже - что и ты совершенно голый. Ну что же, давай пойдем так, не станем терять времени на одевание". "Я могу, - сказал он, - но у меня нет патронов". "Зачем они? " "Стрелять в тех, кто там сразу набросится на тебя". "Я думаю, - сказала она, - что им сейчас не до этого. У них свои проблемы - да и жены рядом". "Все равно могут, - сказал он. - Это будет своего рода ремиссия - перед смертью". "Почему перед смертью? " - она повернулась на бок и приподнялась на локте. "Потому что те нападут. А здешний люд - никудышные вояки, да и оружия нет... "Эти слова вернули их в тот мир, что находился за стенами комнаты. Ева встала и начала шарить вокруг в поисках белья и одежды. "Зажги свет" - посоветовал он. "Да, - ответила она, - я как-то забыла об этом... " "Тут обо всем на свете можно забыть, - мысленно согласился он, - да и стоило бы... " Вспыхнул свет. "Обожди еще минутку, - попросил он, - постой так. "Ева повернулась вокруг оси, словно манекенщица. "Устраивает?"" "Теперь побыстрее одевайся, - сказал он, - не то я ослепну, а слепой - никудышный стрелок. Хотя на худой конец я могу и по звуку". Он встал с кровати. "Черт, голова кружится". "Я же говорила - пора поесть. Дети должны питаться регулярно и качественно. Я имею в виду тебя". "Ты просто боишься, что я сожру тебя, если ты не подсунешь мне чего-нибудь другого". "Ну, - сказала она, - кошек не едят". "Знаешь, бывает, что и кошек, и не только..." "Не надо, - сказала Ева, - мне противно". "Извини, не буду", - ответил он и подумал: все-таки мы из разных миров. Во всяком случае, по происхождению, хотя сейчас мы с ней - один мир, неразделимый. Ева, уже одетая и причесанная, подоила к нему: "Клянусь тебе: никогда, никогда у нас не будет иначе. Даже потом, намного позже, когда что-то уйдет - все равно, никогда не будет иначе". Он прижал ее к себе и поцеловал, благодаря и надеясь. Потом повесил автомат за спину и они вышли, оставив постель в полном беспорядке, и направились к лифту. Но по дороге Ева сказала: "Давай, заглянем на миг". Они заглянули. "Сестра, все в порядке?" - спросила Ева строго. "Все в порядке, доктор Рикс. Звонили - искали вас". "Кто?" Сестра заглянула в блокнот. "Он назвался Гектором. Просил передать, что ждет вас и господина в ресторане. По-моему, это тот самый корреспондент, который..." "Спасибо, сестра", - сказала Ева. Прошла вдоль гермобоксов, останавливаясь, внимательно вглядываясь. Милов не удержался, подошел и прошептал на ухо: "Я могу сделать тебе и получше". "Когда мир образумится", - ответила она громко. Сестра позади вздохнула. Они вышли. Лифты все еще работали, и это показалось Милову удивительным и внушающим надежду.

***

В ресторане было еще больше людей, чем в прошлый раз, теперь тут сидели и женщины, и дети, и стоял невообразимый шум, а найти свободное местечко оказалось нелегко. - Не просто будет искать здесь Гектора, - сказал Милов, если у тебя есть такое желание. - К чертям Гектора, - сказала Ева. - Я хочу есть. Кое-как они уселись. Официанты куда-то исчезли, но ливрею метрдотеля Милов углядел в царившем хаосе. С трудом удалось подтащить его к столику. - Вы решили уморить нас голодом? - строго спросила Ева. - Простите, но... - Мы весь день занимались любовью, и голодны, как волки. Метр позволил себе намек на улыбку. - Завидую вам... Но вы заставляете меня краснеть - поверьте, это впервые в жизни... - Вам впервые в жизни говорят об этом? - О, мадам... Нет, совсем другое, просто беда: у нас ничего нет! Все съедено, и сегодня не привезли ни горсточки продуктов... У нас не осталось ни одной машины, все они увезли больных еще утром, и не вернулись, а поставщики и не показывались. Говорят, что-то происходит, мадам, и я готов в это поверить, и я в отчаянии и не знаю, что делать - разве что покончить с собой, как некогда славный Ватель... - А вы пошарьте в холодильниках, - мрачно посоветовал Милов.